времени на то, чтобы спуститься по лестнице у меня уже не оставалось. Приземлившись на пятки, я едва не упал. Удар оказался слишком болезненным. Заметив меня, один из вражеских лучников пустил стрелу, но она чиркнула по боку кирасы и ушла в землю, не причинив никакого вреда. Я бросился вперед, но на то чтобы добежать до стрелков нужно было время, а его у меня почти не осталось.

Вдруг дверь, ведущая в подвал, распахнулась и за спинами кочевников возникла размытая тень. Пока я бежал через двор Колун, вооруженный одним табуретом, неожиданно напал на первого стрелка. Размахнувшись со всей силы, он огрел степняка по голове. От могучего удара табурет разлетелся в щепки, оставив в руке храбреца только ножку, но это его не остановило. Размахивая своим необычным оружием, он напал на второго кочевника. Третий стрелок бросил лук и схватился за саблю, но вытащить ее из ножен уже не успел. Я с разгона налетел на него, сбил с ног и придавил к земле. Кочевник бился подо мной и кричал, пытаясь освободиться, но я только глубже вгонял клинок в податливое тело, пока он не затих.

Оглушенный столкновением и истошными криками степняка я с трудом поднялся на ноги. Нужно было помочь Колуну, но как оказалось, старый разбойник отлично справился сам. Все прорвавшиеся за стену кочевники были мертвы, но Хромой продолжал колотить лежащего без движения варвара расколотой надвое деревяшкой. Лицо поверженного врага уже превратилось в кровавое месиво, а он все бил и бил.

— Хватит, — остановил я его, — степняк уже мертв.

Колун отбросил в сторону разбитую ножку табурета и повернулся ко мне. На перепачканном кровью лице разбойника блестели безумные глаза, а рот сводила зловещая улыбка, больше похожая на оскал.

— Что, вояки, — прохрипел он, — сами справится, не можете? Кишка тонка!

Я так и не понял, каким образом бандиту удалось выбраться из подвала, но сейчас это было не важно. Не знаю, может быть в пылу сражения бывшие соратники помогли ему открыть замок или сам Колун исхитрился его сломать. В любом случае он был на моей стороне, а значит пришло время забыть о старой вражде.

— Саблю возьми, — сказал я и указал рукой на северную стену, — кочевников еще много.

Наверно, если бы великий хан отправил на штурм обители отборные войска, мы бы не продержались до рассвета. Но боги благоволили нам. У повелителя степей и бессчетных табунов были свои любимчики и свои «паршивые овцы». Хан Улдуй глава одного из южных родов был строптив. Пользуясь тем, что его становище находится далеко на самом краю пустыни, он не жаловал центральную власть и частенько нарушал законы орды. Дань, отправляемая им великому хану, была мала, а сопровождавшие ее послания не содержали ничего кроме жалоб на падение скота и на разорительные набеги соседей.

Отправляясь в поход, ханы заранее договаривались о том, сколько всадников и пехотинцев возьмут с собой и сколько припасов захватят в дорогу. Запоминая и взвешивая в уме расходы каждого племени, идущие с ордой мудрецы — казначеи высчитывали, какую часть добычи после войны получит каждый род. Нам — жителям долины, казалось, что кочевники хватают и тащат все без разбора, но на самом деле каждая серебряная монета, захваченная в разоренном городе или деревне, каждое украшение, каждый меч, раб или баран были учтены. За утаивание имущества при дележе добычи могли убить, а за захват чужой доли обезглавить целый род.

Хан Улдуй не хотел оставлять без присмотра свои табуны, поэтому на войну позвал без малого две сотни воинов. По степным меркам — капля в пересохшем колодце. Великий хан знал, что южный сосед мог бы выставить в три раза больше людей, поэтому затаил обиду. Все хотели потерять поменьше и забрать побольше, но не у всех хватало наглости делать это так откровенно. Улдуя следовало наказать. Именно поэтому великий хан отправил его на штурм монастыря. Много ли найдется в обители товаров и дорогих украшений? Навряд ли. Хан Улдуй пожадничал и значит, будет кусать локти, глядя на то, как другие забирают богатую добычу, взятую при штурме Пауса. Даже на земляном валу найдутся дорогие доспехи и оружие, которое не стыдно будет отвезти в родовое селение, а из монастыря взять будет почти нечего. Наказывая строптивого скрягу, великий хан показывал остальным, что будет с теми, кто собственные интересы ставит выше общественных.

Провинившийся владыка южных земель побоялся спорить с повелителем весенних бурь. Скрипя зубами от обиды, он покинул военный совет и направился к своим людям. Первое, что он сделал — попытался запугать глупых монахов, появившись во главе небольшого отряда под стенами монастыря. Когда из этого ничего не вышло, он придумал другой план. Сговорившись с юным и неопытным ханом Гулуем, войско которого было еще меньше, чем у него Улдуй решил напасть на обитель ночью. Удачный штурм сулил ему славу и прощение великого хана, а с добровольным помощником он мог бы расплатиться потом, после того, как набег закончится. Если, конечно, будет с кем расплачиваться. В прошлой большой битве многие роды полегли полностью сожженные магическим огнем проклятых колдунов, живущих в горной долине.

И Улдуй и Гулуй не были богачами, поэтому их воины не имели крепких доспехов. То, что жители долины ковали из железа и меди кочевники мастерили из шкур. Правда хорошо выделанная воловья хребтина была способна с легкостью выдержать скользящий удар сабли, но с железным доспехом она, конечно, сравниться не могла. Ханы старались избежать больших потерь и рассчитывали на внезапность нападения, поэтому крепко задумались после того, как первая атака на монастырь не увенчалась успехом. При штурме обители они потеряли три десятка воинов убитыми и почти столько же раненными. Это было много. Степные военачальники не ожидали, что укрывшиеся в монастыре люди окажут такое сопротивление. Надеясь столкнуться на стенах с перепуганными монахами и несколькими глупыми стражниками, Улдуй просчитался. Едва не став жертвой огненной молнии, выпущенной с одной из башен, хан стал осмотрительней.

Откатившись от ворот монастыря, степное войско замерло в ночи, размышляя над тем, что делать дальше, а тем временем основные силы орды штурмовали земляной вал. Кровавое зарево металось над холмом, а звуки битвы тихие вначале теперь доносились до нас словно раскаты приближающейся грозы.

— Трудно приходится Рипону, — вздохнул Пошун, протирая чистой тряпочкой лезвие меча. Оружие, собранное в лесу мертвецов, прошло проверку боем. Старый воин добавил к прежним зазубринам парочку новых, но клинок выдержал.

— Если степняки опять пойдут на штурм нам тоже придется не сладко, —